| Главная » Файлы » Библиотека » Статьи |
| 13.02.2011, 13:49 | |
Истоки Китаец – это не только кличка. Вадим Лю-Чун-Лин китаец по рождению. Вырос он в криминальной семье: мать Вадима отсидела 10 лет, а отец совершил первое убийство в возрасте девяти лет. Для надежности вывезли ребенка в СССР – граница в то время была открыта. Пока похитители торговались, граница закрылась. Мальчик попал сначала в детский дом, а потом был усыновлен соотечественником. Когда пацану исполнилось девять лет, отчим подарил ему коньки, которые в самый первый выход на каток были безжалостно отобраны старшеклассником (полозья можно было надеть на любые ботинки). Возвратившись домой, подросток изготовил патрон в виде связки гвоздей, зарядил его в какое-то ружье и на следующий день принес все это «хозяйство» в школу. На перемене разыскал старшеклассника: После того как случился советско-китайский пограничный конфликт на острове Даманский, в школу, где учился Вадим стали приезжать агитаторы и рассказывать о зверствах китайцев над советскими солдатами. Реакция школьников не заставила себя долго ждать. Мальчишки окружили Вадима в школьном дворе и пригрозили отмщением за безобразия его соотечественников на границе. Третьеклассник достал два ножа, которые у него всегда были при себе и произнес: Вадим же запомнил новое ощущение – панический страх в глазах противника. Оно вскоре дополнилось чувством превосходства, бравадой, основанных на легендах о его непобедимости, моментально распространившихся по классам. Он занялся восточными единоборствами, ему понравилось обижать старших по возрасту, всячески унижать сильнейших. Вскоре практически вся школа платила дань «китайцу». Вполне предсказуемая кличка закрепилась за пареньком на всю оставшуюся жизнь. Еще в студенческие годы Вадим приобщился к игре в карты. Дело в том, что к экзаменам китаец никогда не готовился. Память позволяла ему запоминать лекции почти дословно. Отсюда – море свободного времени. Его нужно было чем-то занимать. Жизнь лилась через край: танцы, наркотики, девочки... Все это требовало немалых денег. И не просто немалых, а огромных. Где их еще взять студенту, как не выиграть в карты? Со временем стал настоящим «каталой», вошел в круг общения воровской элиты города, за одну ночь мог выиграть два автомобиля. Или проиграть. Как повезет. В основном «везло». С тех пор сохранилась привычка тщательно ухаживать и следить за состоянием пальцев на руках. Ухаживать он умел, по всей видимости, не только за пальцами. Однажды девочка-однокурсница объявила Вадиму, что беременна. От него, разумеется. Студент накупил лекарств и стал колоть ее внутривенно (попадать в вену – плевое дело для наркомана). Беременность прервать не удалось, зато ампулы обнаружила мама девочки. Пригласила студента на беседу. – Ну что, свадьбу играть будем? – мама подруги дамой была весьма властной, возглавляла систему ОРС в Красноярском крае. Молодая супруга Вадима любила ходить по ресторанам. Сам он рестораны не любил, хотя бы потому, что совершенно не употреблял алкоголь. Уколовшись дозой, сидел, скучал, развлекал жену. Тем не менее частые посетители и официанты ресторанов знали его, всячески выражали почтение. Он упивался такой «славой». И вот, как-то раз Вадим вышел покурить на крыльцо ресторана. Вдруг выходит за ним официант и говорит, что там в зале какие-то «залетные грузины» пристают к его жене. «Залетных» было четверо. Посыпались взаимные оскорбления. Китаец предложил выйти «поговорить в туалете» и сам первый направился к выходу. По пути достал пистолет (без него он уже нигде не появлялся), накрутил на дуло семикамерный глушитель, и как только вошел в туалет развернулся и выстрелил первому из идущих за ним прямо ...между ног. Второму – в чашечку колена. Начался жуткий крик, мольбы о пощаде... На следующий день, во время проведения планерки в кабинет Вадима вошли трое мужчин в штатском. Он сразу понял – это за ним. В наручниках провели через весь цех. Чувство стыда, неловкости перед бывшими подчиненными он пережил еще не раз – на судебный процесс заявились все, кто был свободен от смены. Не помогли ни связи тещи, ни огромные деньги, имевшиеся в достаточном количестве у каталы. Получив свои первые пять лет, Вадим был уверен, что это с ним случилось в первый и последний раз. Ведь он такой хитрый, умный, талантливый, никогда не допустит больше подобного прокола. Потом было еще четыре раза. Медленно и уверенно красивая жизнь начинала поворачиваться обратной стороной. Судьба жены Вадима весьма трагична. Она стала жертвой ограбления. Одевавшаяся в норковые шубы, любившая дорогие украшения женщина не могла не привлечь к себе внимания. С отрубленными пальцами и обрезанными ушами (кольца, серьги) ее истерзанное тело нашли за городом. Когда это случилось Вадим в очередной раз сидел в тюрьме. Дочь забрала к себе теща. Сегодня девушке 28 лет, она юрист по профессии, владеет частной юридической фирмой. Похожа на маму, наверное... В тюремной камере было 20 лежачих мест. Десять двухъярусных кроватей. Человек же в ней содержалось ...87. Блатные занимали все нижние места подальше от параши, верхние доставались особо ушлым или сильным. Остальные спали на голом бетонном полу, подстелив под себя то, что было в распоряжении. Нередко – просто газету. Благодаря «маляве» с воли Вадим смог занять нижнее место в престижном «районе» камеры. За каталу походатайствовали авторитетные люди. Таким образом жизнь в тюрьме для ЗэКа по фамилии Лю-Чун-Лин началась относительно легко.
 Законы окружающей его публики Вадим знал в полной мере. Это помогло не попадаться на «разводы», которые были предприняты сокамерниками, несмотря на высокие рекомендации с воли. Например, в первый же вечер к нему подсел человек и попросил взаймы пуховик (была такая куртка «Аляска», модная в конце 80-х) и норковую шапку. «Сходить на суд». Китаец понимал, что после суда человек может в камеру больше не вернуться. Поселят в другую камеру или сразу на этап отправят. Поэтому ответил по правилам: «Иди, пасись в другом месте!» Попав на зону и окунувшись в ее жизнь, Вадим убедился, что мифы о «воровской романтике», «верности братвы» и «бескомпромиссности» – лишь блестящая обертка, скрывающая гнилую правду криминальной жизни. Постепенно и сам он научился играть по правилам стихии, в которой человек человеку волк. «Поиметь лоха», обидеть беззащитного, «укрыть» и «развести» доверчивого – все это стало обыденным делом, рутиной. В промежутках между отсидками занимался рэкетом и грабежом. Надо было обеспечивать приученное тело наркотой. Иногда получал отпор, иногда серьезный. Однажды его с подельником «взяли в плен» телохранители какого-то предпринимателя, с которого Вадим пытался получить дань. Вывезли за город и начали закапывать в землю. Живьем. Когда комья грязи стали падать на лицо, подельник «сдался». Это спасло жизнь и Вадиму. Он считал, что хранит его...Бог. В кармане брюк постоянно носил вчетверо сложенный лист бумаги с напечатанным 90-м Псалмом. Как-то раз, увидев на пузе одного другана-вора висящую икону, китаец загорелся ревностью. Цепочка едва выдерживала вес иконы. А весила она ни мало, ни много полкило. Вор любил расстегнув рубаху демонстрировать свою «веру». Такой верой, но только не от слышания, а от созерцания загорелся и Вадим. Захотелось ему переплюнуть владельца иконы. Заказал себе крестик. Вышло аккурат 736 граммов. Неудобно, тяжело, но зато удовольствие какое – ловить завистливые взгляды публики. Когда сидел на зоне в пятый раз, познакомился с девушкой, которую направили работать в закрытое учреждение музыкально-культурным просветителем. Вадим «закадрил» 18-летнюю девушку довольно легко. Не скрывал, что в первую очередь она нужна ему не как женщина, а как человек, способный пронести на зону наркотики. Под конец срока китаец за деньги легко выходил в город, ночевал у новой подруги, а утром возвращался под конвой. Когда освободился, зашел к ней откланяться. Рождение сына в новой семье китайца стало первым и последним радостным событием. В пятый раз пытался Вадим устроиться в гражданской жизни после зоны. Начавшаяся с золотых медалей, авторитета, купания в деньгах, тишины директорского кабинета жизнь, к сорока годам полностью исчерпала себя. Теперь она напоминала скольжение по вязкой грязи. К краю пропасти. Вадим пытался взять ситуацию под контроль – всё тщетно. Грех, подобно боевому псу, ухватившись только чуть-чуть, за «краешек», все ближе и неуклоннее подбирался к горлу.  Постоянно нужны были деньги на наркотики. Ни заработать, ни у кого-то забрать – здоровье не то. Отказывает печень, дают о себе знать другие болезни внутренних органов. Вадим стал невыносимым, не терпел не то что слов, сказанных против его мнения – укоризненного взгляда в свою сторону не выносил. Варил на кухне всякую гадость. Всё, что только можно было загнать в жилу. Постоянно в квартиру кто-то приходил и уходил – какие-то посторонние, сомнительной внешности люди. Как-то вечером к Вадиму пришли две молодые наркоманки. Принести «гостинец». Начали вываривать снадобье на кухне. По квартире распространился запах смеси ацетона и непонятно чего. Стало невозможно этим дышать. Жена осмелилась напомнить, что в комнате спит полугодовалый ребенок, что для малыша такой воздух – яд. Вадим взорвался. Схватил биту и выгнал жену из квартиры. Едва укутавшая ребенка в шубку, сама не успевшая одеться, в одной «ночнушке» супруга была буквально вытолкнута в спину на улицу. В 40-градусный мороз. Несколько часов практически раздетая женщина укрывалась от мороза где придется. С ребенком на руках. В это время китаец, одурманенный дозой ублажал себя развратом с девочками-наркоманками, совершенно забыв о жене и сыне. Куда подевались зоновские понятия, куда провалилось в грешном сознании воспетое в шансоне преклонение перед женщиной-матерью? Тем более матерью твоего ребенка! Не думал об этом Вадим. Более того, после созданного прецедента развлечение с наркоманками вошло у него в норму. Жена заблаговременно уходила с ребенком из квартиры. Старые друзья поставили на китайце крест. Новые были далеко не того калибра. У жены и матери в какой-то момент иссякли силы. Бедные женщины не могли больше видеть, как медленно и мучительно подходит их сын и муж к смерти. Собрав скромные пожитки, в полном отчаянии и безысходности оставили они Вадима одного. Умирать. К тому времени в квартире невозможно было находится, невыносимое зловоние, исходящее от гниющих ног наркомана, подтолкнуло любящих женщин к принятию непростого решения. Перед уходом сын сказал фразу, глубоко ранившую отца: «Больше всего на свете я мечтаю о том, чтобы ты поскорее сдох!» Ответить сыну было нечем. Да и сил подняться с дивана не было. Опереться на ноги и, тем более, ходить китаец уже не мог. Так и проводил семью, беспомощно лежа на диване. Захлестнуло отчаяние: «Как же так? Это несправедливо! Вы – самые близкие для меня люди оставляете меня, беспомощного, умирать в одиночестве?!» Гулко хлопнула дверь. Наступила тишина. Почти в буквальном смысле мертвая... После того, как его покинули родные, Вадим погрузился в отчаяние. Зло, ненависть, обида сдавливали душу. Но прошли эмоции, на смену им пришла страшная реальность жизни в одиночестве. Беспомощность великаном встала перед вчерашним грозой города во весь рост. В фигуре, скрючившейся на грязном диване, сложно было узнать некогда влиятельного человека. Ноги превратились в безвольные веревки, от них исходило невыносимое зловоние. В голенях завелись черви. В туалет или на кухню – только ползком. На руках. И никого рядом. Ни души. Один на один с тишиной и болью. Иногда полумрак квартиры разрывал дикий, пугающий соседей рёв. Зажав в зубах палку, китаец большим ножом соскабливал опарышей с гниющих ног. Ослабленные наркотиками зубы крошились – хотелось заглушить боль болью. После процедуры с ножом выковыривал остатки червей куском проволоки и заливал образовавшееся месиво йодом. Насчитал – времени-то тьма – 69 сквозных ран. Гинет не только ткань, но и суставы. Эти ноги никогда больше не смогут ходить. А снилось, снилось Вадиму, как бежит он босиком по приятно-теплому песку вдоль блестящей на солнце речки. И так легко этим ногам, с такой упругостью преодолевают сопротивление песка, так сказочно-счастливым можно себя чувствовать во время сна. Но проходила дремота и возвращалась реальность... «Я превратился в скотину. Я перестал ползать в туалет. Слишком далеко. Начал гадить под себя и так лежал, пока всё не высохнет. А потом стряхивал на пол... Нет, перед этим надо написать прощальные письма. Всем. И родным и друзьям. «Поблагодарить» их за то, что бросили инвалида сдыхать, как собаку. Пусть знают, что я их ждал. Много месяцев, каждый день, каждый час, каждую минуту. За что ж вы так со мной то? Теперь, небось, слезы лить будете. Ничего не вернуть. Ни-че-го! Написал, вывел, нарисовал каждую буковку. Вот, теперь – порядок. Теперь точно ВСЁ! Потянулись безжизненные ноги-тряпки по коридору к ванной. Настрой нормальный: сейчас, уже очень скоро это кончится. Вполз в узкую комнатку – как же давно я здесь не был! Подтянулся на раковине. Вот и кран. Проклятье! Как не вовремя отключили горячую воду. В холодную лезть не хочется. «Идиоты, изверги! Да чтоб вам всем, козлам эдаким...» В этот момент раздался звонок в дверь. «Не может быть! Неужели, кто-то сжалился надо мной и принес дозу? Друзья! Какие же вы умницы, какие же вы верные! Ща-а-ассс, погодите, ползу уже». Сдирая ногти, пополз китаец к двери. Каждая клеточка истощенного организма тянулась туда, к выходу, в ожидании скорейшего облегчения: «Сейчас уколюсь, мне станет легче. А вечером уж точно дадут горячую воду». Взобрался по вбитым в стену специальным крючкам. Щелкнул замок, дверь распахнулась. Куда-то мгновенно исчез огонек из глаз. Вместо него в них блеснула ярость, смешанная с удивлением и отчаянием. Подобно льву, приготовившемуся к прыжку, китаец на секунду замер...   P.S. Даже через десять лет, прошедших с того времени, Вадим не перестает повторять, что тот факт, что он ходит – это чудо. Хотя ноги болят и имеют темно-фиолетовый цвет их владелец ежедневно благодарит Творца за то, что они у него есть. – Вы кто? – выдохнул китаец. – Мы пришли сказать вам, что Господь вас любит, – едва заметно стушевавшись произнес пожилой мужчина. Похоже он был старшим в группе из четырех человек. – Кто-кто меня любит?! – почти шепотом просипел Вадим. – Господь! Ну, это... Бог, – добавила скромно стоящая в стороне девушка лет 17-и.  Китаец умел материться на восьми языках. Когда-то гордился этим. Специально учил. Знания пригодились как нельзя кстати. В полном объеме. Поток грязной ругани обрушился на четверых, стоящих перед дверями тихих людей, двое из которых годились китайцу в родители. Да разве ж остановить наркомана? Только что, секунду назад он потерял надежду получить дозу. Пришедшие, не перебивая «оратора», дождались пока он закончит. Потом несмело попросили разрешения войти в квартиру. «Мы вам немного покушать принесли». Неожиданно для себя самого Вадим согласился, чтобы они вошли. Пробыли недолго. Коротко помолились, заручились разрешением хозяина придти еще, оставили продукты и ушли. Едва закрыв за ними дверь, китаец нервно схватил продукты и стал с каким-то неуемным остервенением впихивать в себя колбасу, хлеб, всё, что было аккуратно упаковано и заботливо сложено в пакет. Его рвало, он снова пихал, глотал очередную порцию. Вдруг, через какое-то время, с удивлением обнаружил, что ломка ...прошла. «Вот ведь баптисты хитрющие, а! Намешали в продукты какую-то ерунду, а потом скажут, что молитва помогла», – усмехнувшись подумал Вадим. – Послушай, батя, нафига вы подмешиваете это в пищу? – сходу заявил китаец, как только верующие пришли к нему в следующий раз. – Дай мне эти колеса*, я их наглотаюсь, а вам не надо будет тратиться на колбасу, супчики мне варить не придется. Тот, кто отсидел хотя бы один срок на зоне, приобретает способность чувствовать фальшь за версту. Китаец, после пяти ходок в тюрьму, владел этим искусством мастерски. Верующие стали приходить регулярно. Мыли квартиру, стирали, готовили еду, ухаживали за беспомощным человеком. Прислушивался Вадим, принюхивался, приглядывался – никак не мог найти в этих спокойных людях никакого лицемерия. Когда две совсем еще юные девушки набирали в тазик теплой воды и промывали, а затем обрабатывали его гниющие ноги, он думал: «Ну, теперь-то они точно не смогут скрыть отвращения, на лицах что-нибудь да проявится». Нет, так ничего не увидел. Даже тени брезгливости. И когда девочки, подняв чистые, полудетские еще глаза свои на него, спрашивали «Не больно ли?», Вадиму становилось больно. Но не от ног. А от комка, подкатывающемуся к горлу. С такой неземной любовью он до этого никогда не встречался. – Что это за Бог такой у вас? Где о Нем можно узнать побольше? – Лучше начинать с Нового завета, – советовали Вадиму христиане, – если поймешь его, то проще будет уразуметь Ветхий. Китаец последовал их совету, открыл первую страницу Евангелия от Матфея и прочел: «Авраам родил Исаака»**. – Пууаааа... Вот же, блин, извращенцы! Мало того, что голубые, так у них еще и мужики рожают. Нервно, с какой-то даже брезгливостью отложил книгу в сторону. До выяснения обстоятельств. Что же это за Бог такой странный – людей учит милосердию и морали, а в Своей книге такое пишет. Маразм какой-то, любому лоху понятно, что мужик родить по определению не может. Пришедший старец был весьма удивлен вопросом Вадима. В следующий раз, взяв в руки Библию, помолился, как мог. Книга захватила китайца, заинтересовала настолько, что заполнила собой и перевернула все его сознание. Он ни о чем не мог больше думать, молился и с трепетом открывал новые главы. Удивлялся раз за разом: «Кто это про меня так подробно сообщил автору? Будто сканнером прошелся – в книге всё обо мне». Вот Ирод, отрубив голову Иоанну Крестителю так похож на него – на Вадима. Вот Иуда, придавший в точности повторяет его, Вадима поступки, вот Петр отрекшийся, а вот разбойник на кресте – как он напоминает китайцу самого себя. Затеплилась, затрепетала надежда после прочтения истории об исцелении прокаженного***. «Господи, ведь Ты и меня можешь очистить! Захочешь ли? – молится Вадим. – Если Ты есть на самом деле, то пусть я начну ходить. Понимаю, что это невозможно, но ведь у Лазаря было еще хуже...» Три раза в течение болезни ног врачи настаивали на ампутации. Ноги – пусть такие уродливые – остались на месте только потому, что китаец наотрез отказывался подписывать бумагу-согласие на операцию. Теперь же, сознавая всю «шкурность» своих интересов по отношению к Богу, он поставил условие Творцу: «Если Ты есть!..» По прошествии трех лет Вадим встал на ноги. Сначала куда-то бесследно исчезли черви, затянулись раны, потом ему принесли «ходулики» для взрослых и он осторожно стал с их помощью ходить по квартире. Это было чудо! Врачи, к которым он пришел для освидетельствования, не смогли сдержать возгласа: «Как, вы еще до сих пор живы?!» Тем не менее, о том, чтобы опереться на ноги полностью и отказаться от костылей, не могло быть и речи. Опираясь на них, переступил Вадим однажды порог Дома молитвы... Проповеди, которые Вадим слышал в Доме молитвы, глубоко касались его, затрагивали самые сокровенные струны души. Не раз удивлялся китаец, как простые, казалось бы, слова могут производить в сознании такое движение. Время от времени чувствовал он побуждение к покаянию. Не раз брался за ручки костылей, чтобы подняться с места и пройти вперед. Но... Но, что-то постоянно сдерживало его. Будто тяжелый груз придавливал к сиденью, а чей-то голос нашептывал: «Ты че, Вадим, ведь ты же ни кто-нибудь, а сам КИТАЕЦ! Тебя весь город знает! Никому в мире, даже под угрозой смерти, не удавалось поставить тебя на колени». Представить себе, что братва будет судачить о нём: «Баптистам удалось поставить китайца на колени», Вадим не мог. Размышлял, как бы это сделать по-тихому: подойти к пресвитеру после собрания, помолиться, или в православную церковь сходить, свечку поставить, авось попустит, полегчает. Уйдет чувство греховности, вины... Так думал китаец, пока в один прекрасный воскресный день, не коснулся его Господь. В груди будто кто-то развел костер. Внутри всё горело. Время потерялось, он будто выпал из бытия. Так явно открылась перед ним его греховность, будто картина, нарисованная яркими красками. Он почувствовал жажду в Боге, Его прощении. Здесь и сейчас! Костыли полетели в разные стороны. Дедушка, сидящий на соседнем ряду, сетовал потом, что Вадим «чуть не прибил» его своими «ходулями». Неуклюжей, страусиной походкой заковылял китаец в сторону кафедры. Никого и ничего не видя, упал на колени. Его прорвало: он молил Бога о прощении, признавал себя грязным, ничтожным, погибшим грешником. Откуда только брались слова? Когда ему после молитвы помогли встать, он ощутил, что воздух для него стал сладким... О, как же это – обратиться к Богу? Подарки к алтарю, свечу поставить, А сколько ждать, когда спадут оковы, Не так, наверное это – знает сердце! Когда подступят к горлу слезы комом, Когда священник смотрит с любопытством, Тогда пора, и мысли одна – о Боге! Слова найдутся, вздохи, стоны, слезы... Он не попросит восковую свечку, Господь обнимет по-отцовски, нежно, И удивишься: «Господи! Не снится!» Сатана, тем не менее, не спешил отпускать Вадима в счастливое плавание. Моментально «вспыли» старые друганы. Наслышанные о чудесном исцелении ног китайца, удивленные слухами о его изменении, сами искали встречи. Вадим рад был их желанию поговорить, всегда шел к ним со своим свидетельством. Там, в их притонах, пока они готовили для себя дозы, он убеждал: Для наркомана с почти 30-летим стажем этот вопрос был подсечкой, ударом под дых. «У меня шкура дыбом вставала, – вспоминает Вадим, – все жилы, каждая клеточка приученного организма, вопила и требовала моего согласия. Сам бы я удержаться никогда не смог. Это точно! Я закрывал глаза и молился: Господи! Помоги мне устоять! Открывал глаза и чувствовал: Свободен!» Много еще искушений предстояло пережить китайцу. Непростой, властный характер не спешил поддаваться изменениям. Теперь он благодарен Богу за то, что попал в окружение мудрых христиан, кропотливо трудящихся над его становлением. Но однажды и мудрые, наделенные сильной верой братья почувствовали замешательство: в Дом молитвы на Богослужение пришла жена Вадима... Первым делом китаец навёл «причу». Были длинные волосы, до плеч, остался «ёжик». Нередко пресвитер церкви так его и называл – ёжиком. Не за прическу, нет, характер оставался ершистым. Если что-то не по его, сразу кололся. Возражения молодых братьев не терпел вообще: «Ну ничего, сейчас закончится общение, я тебя за угол отведу и покажу, кто под землей редиску красит». Никак не мог Вадим отказаться от привычных методов отстаивания собственной позиции, поэтому нередко слышал от служителя: «Ёжик, колючки спрячь!» И хотя китаец держал себя в руках, особенно прыткие братки в спорах его все же побаивались. Напряжение повисло в воздухе, когда однажды на собрание пришла жена Вадима. Все знали, что он не мог простить ее за то, что женщина оставила его в болезни, в безнадежном состоянии. Он не раз говорил, что если встретится с ней, то за себя не ручается. И вот она вошла в Дом молитвы и остановилась в нерешительности. Новоиспеченный христианин, повернув голову в сторону вошедшей, обомлел. Глаза помутнели от ярости. Китаец с трудом дождался конца собрания. Он не мог сосредоточиться на проповеди, слова молитвы путались с представлениями о том, как подойдет он к ней после служения, посмотрит испепеляющим взглядом, потом скажет все, что у него накопилось и попросит не попадаться ему больше на глаза, иначе всякое может случиться. Впрочем и без «иначе» он не исключал того, что сорвется прямо в Доме Божьем, и, и... Нет-нет, не надо, сохрани, Господи от этого! Богослужение, казалось, тянулось целую вечность. Но вот прозвучало заключительное «Аминь!» Братья и сестры стали вроде бы расходиться. Но народу в зале почему-то не убавлялось. Переживали люди, делали вид, что приветствуются, разговаривают между собой, однако уходить не торопились: «Мало ли чего». Вадим встал и направился к поникшей женской фигуре в конце зала. Свидетели, наблюдавшие за ним, видели какой ненавистью горят его глаза...  «Я шел по направлению к ней и не знал, что буду делать в следующее мгновение. Не исключал самого худшего. И пусть меня потом отлучат от церкви. Наверное все люди, бывшие на тот момент в зале, молились обо мне. И случилось нечто необычное: перед моим взором вдруг стали всплывать картины того, как я обижал свою жену, как выгонял ее с ребенком на 40-градусный мороз, как унижал, обзывал. Картинки были настолько яркие и такого прекрасного качества, что мне казалось, что их видят все присутствующие. Шаг – картинка, следующий шаг – новая картинка. Всё в моем сознании перевернулось от этого созерцания. Подойдя к жене, я ...опустился перед ней на колени и произнес: – Прости, родная! | |
| Просмотров: 3851 | Загрузок: 0 | Рейтинг: 5.0/1 | |
Пропасть становилась все ближе, все реальней. Скольжение продолжалось, а сил для борьбы оставалось все меньше. Усугублялись проблемы со здоровьем, отравляемый наркотиками организм все чаще давал сбои. К 39-и годам китаец весил 39 килограммов. На руках исчезли вены. Единственное место, куда еще можно было попасть иглой, было подмышкой. Потерявший всякий разум наркоман заставлял своего, к тому времени пятилетнего ребенка придерживать жалкие остатки бицепсов на руке, чтобы легче было уколоться. Отвернувшись и сощурив глаза, мальчик исполнял волю отца. 
